Государь Николай Александрович был среднего роста (5 фут. и 7 дм.).   Его стройная фигура пропорциональностью своего сложения была безукоризненной, блистала исключительной элегантностью своего врожденного изящества, которое в соединении с военной выправкой, спортивным совершенством, мягкой плавностью движений Государя являла собой внешний облик его царственного величия и царственной простоты.      Государь был прекрасным наездником; Его посадка на лошади отличалась необыкновенным кавалерийским изяществом.   Вид Царственного всадника, слитого воедино с лошадью, являл образ совершенной красоты.

Волосы Государя были золотисто-рыжеватого цвета; несколько темнее была Его всегда тщательно подстриженная холеная борода. Украшением Его красивого продолговатого лица, на котором часто очаровательная улыбка, были его голубые глаза.   Всех, кто имел счастье когда-либо видеть Государя, поражала бездонная глубина этих чудных глаз, в которых, как в зеркале, отражалась его прекрасная душа.   Его внешняя наружность была достойным обрамлением Его светлой души.   Все это, в совокупности с приятным мягким голосом в самом начале беседы с Государем создавало у собеседника впечатление, что перед ним находится очень дружелюбный человек. //Н.Обручев "Подлинный облик Царя-Мученика как человека, Христианина и Монарха"

А вот, что написано в исследовании Д. Орехова "Подвиг Царской Семьи", здесь тоже мы читаем про глаза Последнего Императора.   "...Самой примечательной чертой в его облике были глаза", -
"У Государя были глаза, которых нельзя было забыть тому, кто хоть раз с ними встретился взглядом", - замечает С. Офросимова.

"Во внешности Николая II, - пишет жена английского посла Бьюкенена, -  было истинное благородство и обаяние, которое, по всей вероятности, скорей таилось в его серьезных, голубых глазах, чем в живости и веселости характера".

"Кому удавалось, как мне ,видеть глаза Государя, обычно задумчиво-грустные, глубокие даже в минуты, когда кругом все было непринужденно весело, тот поймет, что глаза эти не отражали в себе душу обыкновенного поверхностного человека, - вспоминал флигель-адъютант А. Мордвинов. - Помимо глубины в них было что-то такое, что заставило его мать, когда она впервые увидела портрет Серова, тут же на выставке расплакаться..."

Но дадим слово не только друзьям Императора, но и его врагам.   Вот как характеризовал государя председатель Думы Ф.А. Головин: "За 2 года, что я не видел Николая, он заметно постарел.   Появились морщины.   Я заметил, что Государь мало обращает внимание на свои руки: кожа была обветренная, шершавая, ногти нечистые и нехоленые.  Во всей внешности приятное впечатление производили только его глаза, их милое выражение.   Эти глаза обманывали меня.   Они говорили об их обладателе, будто у него добрая и мягкая душа, будто он человек правдивый и прямой".

В своей слепой ненависти к Императору Головин договаривается до откровенной нелепости, забывая, что обманывать можно чем угодно, но только не выражением глаз.   Сравним его отзыв с отзывом раненного офицера И . Степанова: "Государь всем подал руку.   Каждый из нас рапортовал полк, чин и фамилию.   Ко мне он подошел в последнюю очередь.   Я отрапортовал, глядя восторженно в глаза.   В них была какая-то печаль. При всем воодушевлении, которое я испытывал тогда, все же в глубине души ощущалась какая-то смутная тоска.   Как объяснить взгляд?   Глядя на Государя, хотелось забыть себя, жить только для него. Не быть.   В нем быть. Только он...   Как описать настроение, охватившее нас после отъезда Государя! Я плакал самыми счастливыми горячими слезами.   Кто не испытал этих чувств, тот никогда этого не поймет."

А вот какую характеристику внешности Николая II дает Ю.А. Ден: "Внешне Его Величество был поразительно похож на короля Георга V.   Но у него были незабываемые глаза.   Глаза его двоюродного брата, хотя и красивые, но лишины того неповторимого выражения, которое было свойственно Императору.   В них сливались воедино грусть, доброта, смирение и трагизм. Казалось, что Николай II предвидел и свое трагическое земное будущее, и грядущее Царствие Небесное.   Он был избранником Божиим..."

 В обыденной жизни Государь был очень прост.   Он не любил никаких украшений, его ежедневной одеждой была тужурка, иногда с вязанной кофтой под ней, и только в самые холодные дни Николай надевал пальто.   Он любил скромную еду, никогда не требовал каких-нибудь особенных блюд.
Царь был прекрасным спортсменом: отличным наездником и хорошим стрелком.   Он не любил карты и всякие азартные игры, но был мастером во всем, что требовало физической силы, ловкости и подвижности.   Свойственная ему справедливость проявлялась и во всех играх: он умел хорошо проигрывать, - вспоминает баронесса С. Бухсгевден.


Из воспоминаний Д. Ходнева: "Государь любил простые русские кушанья; его любимым супом был луковый, а также борщ, гречневая каша, грибы, слоеное тесто.   При посещение им войсковых частей Государь всегда пробовал солдатскую пищу и никогда не ограничивался 1-2 ложками.

До сих пор мне приходится иногда слышать, что Государь будто бы злоупотреблял спиртными напитками. Какая это гнусная ложь!

В годы своей молодости, когда он, будучи наследником, командовал эскадроном в Лейб-Гусарском полку, бывали, конечно, случаи, когда приходилось ему выпивать лишний бокал вина.   Но бывало это очень редко, когда Государь, повторяю, был молод и не вступал еще на престол.   Кто может его за это осудить?!   В таких случаях Государь сам отмечал в своем дневнике, совершенно не скрывая этого "лишнего бокала вина" и записывая: "уехал очень веселый".

Обычно же за завтраком, или обедом Государь выпивал 1 рюмку любимого им красного портвейна или мадеры, а за закуской иногда и чарку водки, чаще всего - "сливовицы".   Мой ротный командир, фл.-ад. В.И. Сухих, рассказывал мне, как на дежурствах, во время завтрака или обеда, Государь, зная привычку Сухих выпивать за закуской 2-3 рюмки водки, выпив с ним лишь одну, говорил ему:  "Ну а Вы, Сухих, продолжайте уж без меня".   Бывая изредка совершенно запросто в офицерских собраниях,   Государь любил слушать полковых песельников, балалаечников, любил задушевную беседу с офицерами, но пил всегда очень мало...

Да, любили они, наши прежние солдаты, своего доброго Царя! и Немудрено.   За одну эту Его исключительную доброту и ласку можно было Его обожать!

Достаточно было видеть глаза Государя, чтобы понять и убедиться, как необычайно был он добр и мягок.   Этих его чудеснейших глаз, мне никогда не забыть!...   Они так привлекали и притягивали к себе, излучали такую ласку, такую бездну доброты и любви, что каждый невольно начинал восторженно обожать царя.   Как будто это было не 62 года тому назад, а лишь вчера,- так ясно вижу перед собой доброе лицо Государя, его чарующую улыбку, его полные ласки серо-синие глаза, слышу его голос!!!!" (Д.Ходнев "Император Николай II - державный вождь российской армии")

 "Надо сказать, что Его Величество совсем не имел привычки носить штатское платье, а в особенности шляпы и, главным образом, цилиндр, который при этом был у него далеко не лучшего качества и формы.      Войдя как-то в вагон, Государь, будучи в очень хорошем настроении духа, обратился ко мне с каким-то вопросом по поводу своего костюма, а затем вдруг сказал:  "Вы, впрочем ,с презрением смотрите на то, как мы, военные, носим штатское платье и подсмеиваетесь над нашим неумением".   Я, конечно, постарался уверить Его Величество в противном  "Но", - добавил я, цилиндр Вашего Величества ,действительно, приводит меня в некоторое недоумение и смущение.   Мне кажется, что Ваше Величество могли бы иметь более лучший и носить его несколько иначе, чтобы скрыть Вашу непривычку к этому головному убору".

Мое замечание, смелости которого я сам испугался, по-видимому задело Государя за живое.   Он быстро снял свою шляпу и начал ее рассматривать.  "Не понимаю, - сказал он, - что Вы находите нехорошего в моем цилиндре; прекрасная шляпа, которую я купил перед самым отъездом у Brunot и очень ею доволен Ваше замечание не больше, как простая придирка штатского к военному". // Из воспоминаний В.И. Мамонтова "На государевой службе"

  Царь читал мастерски и на многих языках: по-русски, по-английски (на нем разговаривали и переписывались Их Величества), по-французски, по-датски и даже по-немецки (последний язык был Государю менее известен).   Заведующий собственной Его Величества библиотекой Щеглов представлял царю каждый месяц по крайней мере 20 интересных книг, вышедших за этот период.   В Царском Селе книги эти были разложены в комнате, близ покоев Императрицы. Меня как-то заинтересовал стол, где лежали выбранные Николаем книги для чтения, однако камердинер меня к ним не допустил.
- Его Величество складывает их в известном порядке и не любит, ежели не находит их точно в том виде, как он их сам разложил.   И детей приказано не допускать в эту комнату бех императрицы или кого-нибудь из фрейлин.

Среди этих книг Государь избирал себе ту, которую читал супруге, обыкновенно историческое сочинение или русский бытовой роман.
Однажды царь сознался мне:
- прямо боишься в Царском Селе войти в комнату, где эти книги разложены.   Не знаешь какую выбрать, чтобы взять с собой в кабинет.   Смотришь и час времени потерян.   Только в Ливадии успеваю почитать, но и то половину взятых с собой книг. // Мосолов А.А. "При дворе последнего Российского императора"

//Материалы взяты из книг:1. Николай II в воспоминаниях и свидетельствах.-М.:Вече, 2008.-352с.; 2. Орехов Д. "Подвиг царской семьи".-СПб.:Невский проспект, 2002.-224с.