- Подробности
- Опубликовано 23.03.2014 09:43
- Просмотров: 4329
Великие Княжны и Александра Федоровна
Из дневника Александры Фёдоровны: «Великое искусство — жить вместе, любя друг друга нежно. Это должно начинаться с самих родителей».
«Родители должны быть такими, какими они хотят видеть своих детей — не на словах, а на деле. Они должны учить своих детей примером своей жизни».
«...важный элемент семейной жизни — это отношения любви друг ко другу; не просто любовь, а взлелеянная любовь в повседневной жизни семьи, выражение любви в словах и поступках. Любезность в доме не формальная, а искренняя и естественная. Радость и счастье нужны детям не меньше, чем растениям нужен воздух и солнечный свет».
Доброта, скромность, простота, глубокая Вера в Бога, прямота, дисциплина, крепость духа, умение жертвовать собой, непоколебимое сознание долга и всеобъемлющая любовь к Родине-России, это неполный перечень душевных качеств, которые восприняли царские дети от своих родителей.
Воспитание дочерей в царской семье было строгим, поскольку так была воспитана сама Александра Фёдоровна, да и Государя Николая в детстве не баловал отец — Император Александр III, отличавшийся спартанскими привычками. Во дворце девочки жили по двое в комнате: старшие Ольга с Татьяной, как их называли, «большие», и младшие Мария с Анастасией — «маленькие». Царевны спали на жёстких походных кроватях, легко укрытые, каждое утро принимали холодную ванну. Александра Фёдоровна, выросшая при небольшом дворе, с раннего детства прививала дочерям бережливость и умеренность. Платья и обувь переходили от старших сестёр к младшим. Государыня, сама очень скромная в одежде, в выборе причёсок, не позволяла и дочерям много наряжаться. Великая княжна Ольга Николаевна полностью восприняла это отношение к роскоши и одевалась очень скромно, постоянно одёргивая в этом отношении других сестёр.
Подруга Императрицы Юлия Ден, которую в царской семье ценили за её ум, рассудительность, спокойную уравновешенность, описывала в своей книге быт царевен: «Их Высочества любили своих горничных и часто помогали им убирать комнаты и стелить постели...
Их Высочества никогда не кичились своим происхождением. Со свойственной им учтивостью они неизменно пропускали меня вперёд, выходя из какого-то помещения. При этом не было ни церемонности, ни суеты; это были славные, милые девочки, и я любила их всех. Их Высочества поднимались рано и вскоре принимались за уроки. После утренних уроков они гуляли с Его Величеством. В перерыв между ленчем и чаем они вновь отправлялись с отцом на прогулку. Разговаривали они по-русски, по-английски, немного по-французски. По-немецки они не разговаривали никогда. Хотя они хорошо танцевали, возможность для этого предоставлялась им редко».
Александра Фёдоровна не позволяла княжнам сидеть без дела ни минуты. Желая видеть в дочерях настоящих помощниц, она приучала их к основам домашнего хозяйства и сама учила рукоделью. Чудные работы и вышивки выходили из-под их изящных ручек. Лучше других получалось рукоделье у Великой Княжны Татьяны Николаевны. Она шила себе и старшим сёстрам блузы, вышивала, вязала.
Государыня устраивала благотворительные базары, на которых сама вместе с дочерьми продавала то, что было сделано их собственными руками. Вырученные немалые средства шли на поддержание благотворительных учреждений.
Царевны получили прекрасное домашнее образование, играли на рояле, хорошо танцевали, рисовали. Воспитывались они в глубокой религиозности, посещали с родителями богослужения. Александра Фёдоровна постоянно читала Библию и толкования святых отцов Церкви, чтобы более точно и ясно знать путь, по которому должно идти за Христом. Любовь к чтению святого писания она прививала и детям.
Мать в отношениях с детьми — простая, сердечная, но одновременно и требовательная. Александра Федоровна не сомневалась, что искренность — непременное условие благородства. Она Сама была таковой и всем Детям сумела подарить то же качество. Чтобы стать по-настоящему нравственной, честной и добросердечной — надо быть преданной душой Господу. Александра Федоровна, не переставая, говорила о том Детям. Вот некоторые выдержки из Ее писем.
Ольге Николаевне: «Старайся серьезно говорить с Татьяной и Марией о том, как нужно относиться к Богу» (1909 год); «Ольга, дорогая, в комнате Я или нет, Ты всегда должна вести себя одинаково. Это не Я за тобой смотрю, а Бог все видит и повсюду слышит, и это Ему мы должны в первую очередь постараться понравиться, делая все, что нужно, побеждая свои недостатки» (1909); «Да вознаградит Тебя щедро Бог за Твою любовь к Маме и Твои молитвы за Ее здоровье. Все в Божьей воле» (1909); «Учись послушанию, пока Ты еще мала, и Ты приучишься слушать Бога, когда станешь старше» (1909); «Изо всех сил старайся быть как можно лучше, терпеливее и любезнее во время Святого Поста — серьезно вслушивайся в прекрасные молитвы в церкви» (1910).
Татьяне Николаевне. «Хорошенько молитесь в церкви за всех Нас, за всех Моих цыплят, больших и маленьких» (1907); «Это прекрасно — Ты молишься за свою Мамочку, — может быть, Бог даст что-то хорошее. Но иногда Он посылает болезнь для блага чьей- то души» (1909); «В церкви внимательно слушай чудные молитвы Великого Поста, они помогут Тебе быть хорошей» (1910).
Марии Николаевне. «Я сейчас должна почитать Библию и молитвы, так как не хожу в церковь. Я надеюсь, что Ты и Татьяна тоже так сделаете» (1907); «Да благословит Тебя Бог. Старайся всегда больше всего любить Его и быть хорошей терпеливой маленькой девочкой и старайся всегда быть послушной» (1910). «Не забудь перед исповедью и Причастием почитать книгу, которую Тебе дал Батюшка» (1911); «Я надеюсь, Ты не забыла, что на Пасху в России принято "троекратно лобызаться" (1912); «Ты можешь пойти на всенощную, а если стесняешься, будь в Моей маленькой молельне, и в воскресенье тоже» (1914).
Повзрослев, христианские наставления и поучения Матери для Дочерей уже не являлись обязательными. Теперь Они умом и всем сердцем чувствовали, понимали и ощущали красоту и силу Веры Христовой. Им не надо было теперь объяснять, как вести себя в Храме, как подходить к аналою, как прикладываться к образам. Молитва наполняла Их жизнь высокой, живительной радостью. Как признавалась Матери в 1915 году Мария «знаешь, это очень странно, но, когда я вышла из комнаты Алексея после молитвы, у меня было такое чувство, как будто Я пришла с исповеди, такое приятное небесное ощущение».
Дочери любили Мать бесхитростной и преданной любовью. Они старались передать Свои чувства в письмах, но нередко казалось, что чего-то главного, «самого-самого» недоговаривают. Им не хватало слов, но не оттого, что Они недостаточно хорошо владели лексическим запасом, а потому, что их ни в каком языке не существовало. Любовь к Родителям — это как любовь ко Всевышнему; чувство здесь всегда значимее, глубже, выше любого его словесного выражения. Подобного рода посланий сохранилось немало, но, может быть, одно из наиболее проникновенных написано четырнадцатилетней Татьяной Николаевной в ноябре 1911 года в Ливадии. Это удивительный образец той великой меры любви, которая соединяла Детей и Родителей.
«Моя дорогая, родная, милая Мама. Я прошу прощения за то, что не слушаю Тебя, спорю с Тобой, что непослушная. Сразу Я никогда ничего не чувствую, а потом я чувствую себя такой грустной и несчастной оттого, что утомила Тебя, потому что Тебе все время приходилось Мне все повторять. Пожалуйста, прости Меня, Моя бесценная Мамочка. Сейчас я действительно постараюсь быть как можно лучше и добрее, потому что я знаю, как Тебе не нравится, когда одна из твоих дочерей не слушается и плохо себя ведет. Я знаю, как это ужасно с Моей стороны плохо себя вести, Моя дорогая Мама, но я на самом деле, милая Моя, буду стараться вести Себя как можно лучше и никогда не утомлять Тебя и всегда слушаться с первого слова. Прости Меня, дорогая. Напиши Мне только одно слово, что Ты Меня прощаешь, и тогда я смогу пойти спать с чистой совестью. Да благословит Тебя Бог всегда и повсюду — никому не показывай это письмо. Поцелуй от Твоей любящей, преданной, благодарной и верной Дочери. Татьяна».
Естественно, что Александра Федоровна сказала желанное «слово »; Она всех Их любила. Она всегда серьезно и радостно воспринимала все детские душеизлияния, особенно когда речь шла о том, что хранилось в глубине сердец.
Всю жизнь Александра Федоровна не любила конспирации, в Своем же доме «тайны» и «секреты» Она просто не переносила. Однако детские исповедания умела хранить, так как это могло ранить душу той, которая Ей, Матери, открылась. Да, собственно, никаких особых «тайн» в этом мире не существовало. Когда девочки стали переходить в возраст девушек, то у старших — Ольги и Татьяны — возникали Свои, такие понятные, но необъяснимые для них «симпатии» к тому или иному молодому человеку. Они не распространялись на родственный и придворный круг. У Княжон вызывали симпатию те или иные молодые люди из числа дежурных офицеров при Дворе или офицеров полков, шефами которых они значились Дочери непременно об этом рассказывали Матери, которая неизменно в таких случаях была чрезвычайно внимательной и предупредительной. Она не запрещала им ничего, лишь учила сохранять внешнюю беспристрастность, потому что кругом так много любопытных и недоброжелательных глаз. Невинный взгляд или улыбка, адресованная тому или иному лицу, могли истолковать невесть как. Об этом Александра Федоровна хорошо знала. И призывала дочерей не давать злопыхателям ни малейшего повода.
Взаимная любовь детей и родителей была полной и безмерной. Как вспоминала С.К. Буксгевден, «Императрица воспитывала дочерей Сама, и делала это прекрасно. Трудно представить себе более очаровательных, чистых и умных девочек. Она проявляла свой авторитет только при необходимости, и это не нарушало той атмосферы абсолютного доверия, которая царила между Нею и Дочерьми. Она понимала жизнерадостность юности и никогда не сдерживала Их, если Они шалили и смеялись. Ей также нравилось присутствовать на уроках, обсуждать с учителями направление и содержание занятий».
Александра Федоровна приучала Детей вести дневник и писать письма, лишь только те начинали постигать азы грамотности. Это тоже было одним из элементов воспитания. Они должны были учиться излагать свои мысли и овладеть эпистолярным мастерством. Когда девочки вырастали, то появлялась и еще одна причина. Каждая из них хотела донести до Отца и Матери свое сокровенное, что коренилось в душе, но что высказать вслух было не всегда возможно. Родители бывали постоянно слишком заняты, слишком много людей вращалось вокруг, и остаться «тет-а-тет» с Матерью или Отцом каждой удавалось лишь изредка.
Дочери писали особенно часто Матери, хотя, казалось бы, Ее-то они имели возможность видеть куда чаще, чем Отца. Жизнь во дворце имела свои законы, установленные ритуалы, которые ни изменить, ни отменить Они были не силах. А душа так рвалась сказать что-то свое, что-то особенно значимое, предназначенное лишь для дорогого человека. И для всех четырех Великих княжон таким человеком всегда оставалась «дорогая Мама». Она все всегда понимала, все прощала и непременно давала правильный совет. Она являлась для Них бесспорным моральным авторитетом.
Потому регулярно и появлялись «послания» Великих княжон Матери, направленные из одного помещения дворца в другое. В Александровском дворце, где Принцессы прожили большую часть жизни, это были письма со второго этажа (там находись их комнаты) на первый, где располагались апартаменты Родителей. Чаще всего подобные «эпистолы» составлялись перед сном, после молитвы, когда душа рвалась сказать «прости» дорогому человеку. Типичный образец — записка Анастасии Николаевны от 7 мая 1915 года: «Моя дорогая милая Мама» Надеюсь, что Ты не слишком устала, Мы постараемся не ссориться, не спорить и не драться, так что Ты спи спокойно. Да хранит Тебя Бог! Твоя любящая дочь Анастасия».
Эти записочки, реже письма в полном смысле этого слова, Александра Федоровна никогда не оставляла без внимания. Она непременно на них отвечала, при этом исправляя в детских посланиях ошибки правописания. Так что каждое письмо «дорогой Мама?» являлось для Княжон еще и своеобразным экзаменом на знание иностранных и русского языков.
Александра Федоровна никогда не оставляла без внимания «обиды» на невнимание, возникавшие у дочерей. Она спокойно и обстоятельно все разъясняла. В 1908 году писала Ольге Николаевне: «Милое дитя! Целую Тебя нежно и благодарю за Твои записочки. Жаль, что я не могла повидаться с Тобой наедине, но сейчас это трудно. Скоро буду свободнее, и тогда Ты сможешь все Нам рассказать, и все, что Тебя интересует. Видишь ли, я обычно очень устаю и поэтому редко оставляю Вас всех с нами на долгое время, и часто грущу и не хочу, чтобы Вы видели Мое мрачное лицо».
Если же иногда Мать и дочери расставались, то тут уже каждодневная связь была не только желанной, но и обязательной. Летом 1903 года по дороге в Саров Александра Федоровна писала Ольге, оставшейся теперь «попечительницей» других Сестер. «Папа и Мама очень-очень нежно целуют своих милых маленьких Девочек и очень грустят, что должны Их оставить. Старайтесь быть золотыми, а Ольга обязательно телеграфируй Мне каждый день, как Вы там все поживаете. Я надеюсь, зверюшки Вам понравятся. Ну, хорошо. До свидания и да благословит Вас Бог. Еще раз целую Тебя, Мой цветочек, и прощаюсь со всеми девочками. Ваша Мама». «Попечительнице» в этот момент еще не исполнилось и восьми лет.
Письма и записочки писались большей частью по-английски. Телеграммы же почти исключительно — на русском языке. Постепенно вся корреспонденция сделалась русскоязычной. Александра Федоровна очень быстро научилась понимать русскую речь, стала свободно разговаривать и писать на языке своей новой Родины.
С огромной любовью отзывались о княжнах и описывали их жизнь очевидцы, приближённые царского двора.
«Трудно представить себе более очаровательных, чистых и умных девочек».
Из воспоминаний С.К. Буксгевден, фрейлины Императрицы.
«Дети, как называла Великих Княжон А.А. Танеева и Ю.А. (Лили) Ден (самые близкие подруги Государыни и Царских Детей) целиком разделяли взгляды Августейших родителей, которые не любили ничего показного, кричащего, стремились держаться подальше от «ликующих, праздно болтающих». Они наслаждались самыми простыми радостями — общением с природой, друг с другом, с простонародьем, которое по своему укладу жизни ближе всего к земле, к деревенскому восприятию мира...
Все Великие Княжны были бесхитростными, невинными созданиями. Ничего нечистого, дурного в их жизнь не допускалось. Её Величество очень строго следила за выбором книг, которые они читали. В основном, это были книги английских авторов. Их Высочества не имели ни малейшего представления о безобразных сторонах жизни, хотя — увы! — им суждено было увидеть самое гадкое, что в ней существует, и столкнуться с самыми низменными чертами человеческой натуры».
«Внешне однообразную свою жизнь Княжны наполняли веселием своих жизнерадостных и живых характеров. Они умели находить счастье и радость в малом. Они были юны не только своими годами, но были юными в самом глубоком смысле этого слова; их радовало всё: солнце, цветы, каждая минута, проведённая с отцом, каждая короткая прогулка, во время которой они могли посмотреть на толпу; они радовались каждой улыбке незнакомых им прохожих; они сияли всем лаской и яркими красками цветущих русских лиц. Везде, где они появлялись, звучал их весёлый звонкий смех. Никто и никогда не чувствовал себя с ними стеснённо, их простота делала всех такими же простыми и непринуждёнными, какими они были сами».
Из воспоминаний жительницы Царского Села С.Я. Офросимовой в книге «Царская семья».
«Когда Великие Княжны посещали детские приюты, то здесь вели себя с детьми-сиротами как с родными, без брезгливости целуя и лаская их. Приход их в приют столько вносил с собою ласки и привета, что дети в восторге радости кидались обнимать их, целуя руки, толпясь около них. Дети своим чутким сердцем ощущали в них чистую, искреннюю, нежную к ним любовь. Детское сердце не обманывает».
Из книги игумена Серафима (Кузнецова) «Православный Царь-мученик».
«...трудно определимая прелесть этих четырёх сестёр состояла в их большой простоте, естественности, свежести и врожденной доброте». «Обстоятельства рано приучили всех четырёх довольствоваться самими собой и своею природной весёлостью. Как мало молодых девушек без ропота удовольствовалось бы таким образом
«Великие княжны были прелестны своей свежестью и здоровьем. Трудно было найти четырёх сестёр, столь различных по характерам и в то же время столь тесно сплочённых дружбой. Последняя не мешала их личной самостоятельности и, несмотря на различие темпераментов, объединяла их живой связью. Из начальных букв своих имён они составили общее имя: «ОТМА». Под этой общей подписью они иногда делали подарки или посылали письма, написанные одной из них от имени всех четырёх», — писал о княжнах Пьер Жильяр.
Из дневника Александры Фёдоровны: «Чистота помыслов и чистота души — вот что действительно облагораживает. Без чистоты невозможно представить истинную женственность. Даже среди этого мира, погрязшего в грехах и пороках, возможно сохранить эту святую чистоту. «Я видел лилию, плавающую в чёрной болотной воде. Всё вокруг прогнило, а лилия оставалась чистой, как ангельские одежды. В тёмном пруду появилась рябь, она покачивала лилию, но ни пятнышка не появилось на ней». Так что даже в нашем безнравственном мире молодой женщине можно сохранить незапятнанной свою душу, излучая святую бескорыстную любовь».
И хочу закончить эту главу цитатой автора из книги Т.Н. Микушиной «О Царской семье» - «Любовь, царившая в семье, была их основой, воздухом и светом одновременно. Любовь родителей к друг другу и к России в сочетании с чувством долга и ответственностью венценосцев перед Родиной явились благодатной почвой для развития у детей качеств высочайшей пробы: искренности, доброжелательности, милосердия, мужества, глубокой веры в Бога, преданности Отечеству. 4 сестры были поистине жемчужинами в Российской короне, сияние которых могло бы в будущем осветить Россию и мир новым светом духовности».
Источники - 1. Боханов А.Н. "Святая царица". - М.: Вече, 2006.- 304с., илл.
2. Кравцова М. Воспитание детей на примере святых царственных мучеников. - М.: Вече, 2013. - 208 с.
3. Покаяние спасёт Россию. О Царской семье. /Сост. Т.Н. Микушина, О.А. Иванова, Е.Ю. Ильина.– Омск: Издательский Дом «СириуС», 2013. – 264 с., цв. и ч.-б. илл.
4. Буксгевден С. Венценосная мученица. - М.: Русский Хронографъ, 2010. - 528 с.
